Лихорадка, мания и прочие клинические диагнозы в истории финансов. Золотая лихорадка

Мне кажется, что тюльпаномания была самой красивой и романтизированной финансовой пирамидой за всю историю их существования. О прекрасном объекте инвестиций, маниакальном финансовом поведении инвесторов, желавших приобрести и с выгодой перепродать луковицы тюльпанов, можно прочитать здесь.

С легкой руки Иоганна Бекмана тюльпаноманию принято считать иррациональным массовым помешательством, завершившимся разорительным кризисом. Относительно иррационального массового помешательства спорить сложно, так как и в самом деле не получается логически объяснить, почему именно тюльпаны и почему именно в Голландии вызвали такой ажиотаж. Людей охватила мания наживы, но объект инвестиций – тюльпан – привезенный из Османской империи и адаптированный к северному климату оставил равнодушным инвесторов и спекулянтов соседних с Голландией стран. Относительно же упомянутого Иоганном Бекманом разорительного кризиса, существуют и альтернативное мнение.

Многие известные экономисты XX и XXI веков возвращались к анализу причин и последствий тюльпаномании. Например, П. Самуэльсон, Дж. Стиглиц и Г. Кальво считали, что тюльпаномания являлась ярким примером поведения рынка, когда цены на товар не могли быть исчерпывающе объяснены фундаментальными экономическими фактора. При этом Ч. Киндлбергер исключил тюльпаноманию из списка величайших исторических кризисов, а исследователи XXI века и вовсе пришли к выводу, что крах финансовой тюльпановой пирамиды не нанес прямого ущерба экономике страны. То есть экономику Голландии лихорадило, но глубокого кризиса не последовало, и тогда понятно второе название этого явления – тюльпанная лихорадка.

Няня, что-то все не сладко!

Дай-ка сахар мне да ром.

Все как будто лихорадка,

Точно холоден наш дом…

А.Фет «Лихорадка»

Закутаться в теплый плед, погреться у камина, выпить горячего или горячительного, - известный рецепт исцеления… А если лихорадит целую страну, сводя в судорогах ее экономику, что может излечить?

Сергей Ахтиманкин. Золотая лихорадка.

2000 г. Частная коллекция. Фото из открытых источников.

Золотая Калифорнийская лихорадка, приведшая, с одной стороны, к тому, что небольшое поселение Сан-Франциско выросло в крупный город с развитой транспортной и социальной инфраструктурой, а с другой стороны, к вытеснению индейцев с исконных земель, начиналась с традиционного «ничто не предвещало». Фактически, место действия можно описать как «неподалеку от границы Российской империи и Мексики».

На момент начала развития событий крепость Росс, находившаяся в 80 км. к северу от Сан-Франциско, была южным форпостом русской Америки. Сам же мало чем примечательный городишко находился в Верхней Калифорнии, формально являвшейся территорией Мексики. В 1841 г. крепость Росс покупает гражданин Мексики Джон Саттер, на чьей лесопилке буквально через семь лет в реке будут обнаружены крупинки золота. Саттер решил не предавать находку огласке не потому, что испугался конкуренции, а из-за боязни, что наплыв старателей нанесет урон его сельскохозяйственному бизнесу, а работники его ферм и лесопилок спешно переквалифицируются в золотоискателей.

Но крупинки золота подобны иголке в стоге сена, когда их ищешь, и шилу в мешке, когда пытаешься их утаить. Роль современных соцсетей, сделавших тайное явным, сыграл издатель и торговец Сэмюэль Бреннан. И началось… Сбылись худшие опасения Дж. Саттера: его рабочие уехали на поиски золота, сельскохозяйственный бизнес пришел в упадок, а поселенцы и члены старательных артелей селились на его землях, вытаптывали угодья, воровали скот и зерно.

В годы Золотой лихорадки (1848-1855 гг.) совокупная добыча золота в Калифорнии в среднем составляла ежегодно 76 тонн, что существенно превышало суммарный объем добытого золота на других, некалифорнийских, участках. В первый же год лихорадки золота было добыто на 10 млн долларов. В начале XIXвека Америка пострадала от нескольких банковских кризисов, дестабилизировавших развитие страны, открытие золотых приисков было эффективным средством стимулирования экономики. Благодаря новым месторождениям и быстро растущим объемам добычи золота стало возможно стремительное обогащение. Щемящее чувство головокружения от внезапного приобретения богатств, невероятные финансовые взлеты тех, кому повезло, и неизбежные разочарования тех, кто потратил все свои сбережения на поездку в Калифорнию в поисках драгоценного металла.

Могло ли государство остаться в стороне от такой возможности пополнения бюджета?

Концессии и налоги – верные средства решения проблемы. Первая волна золотых лихорадок накрыла Джорджию в 1828 г., через двадцать лет самородки нашли в Калифорнии, с августа 1896 г. лихорадило Аляску (действия приключенческого рассказа Джека Лондона «Белый клык» развиваются на фоне золотой лихорадки в Юконе).

К началу эпидемии золотых лихорадок американская налоговая система была проста и незамысловата: надежным источником дохода были импортные пошлины и акцизы. Попытка продавать права на разработку месторождений не увенчалась успехом: разработки, как правило, носили стихийный характер, собственность на землю была подчас умозрительной, права на разработку покупать особенно никто не стремился. 

Но выход был найден: вокруг месторождений складывались поселения, в каждом из которых были салуны и кабаки, они-то и стали плательщиками налогов, очень близких к знакомому нам налогу на вмененный доход (ЕНВД). Огромное количество искателей легкой наживы, хлынувших в страну в поисках удачи, подсказало и другое решение: мигранты облагались ежемесячным налогом в размере около 20 долл. Лишь в 1861 г. был введен первый федеральный налог на доходы – единый подоходный налог. Его, ставка была невысока, налог распространялся на небольшую часть населения - самые обеспеченные слои.

В 1872 г. был принят Горный закон, предоставивший гражданам США возможность разведывать, открывать и разрабатывать месторождения полезных ископаемых, в том числе золота, на федеральных землях, открытых для этой деятельности. Деятельность геологических и частных золотодобывающих компаний направлялась в более упорядоченное русло, поддаваясь государственному регулированию. 

К моменту золотой лихорадки в Юконе Аляска уже не принадлежала Российской империи, но этот феномен и нам не чужд. При этом «золотое налогообложение» в России стало обретать зрелые формы значительно раньше зарубежного. Горная подать в размере 15% валовой добычи золота была установлена еще в 1828 г. после разрешения в России частной золотодобычи. Конечно, стихийная разработка приисков индивидуальными старателями часто оказывалась вне фокуса пристального внимания государства, но для компенсации потерь ставка горной подати в 1840 г. была повышена до 24% для приисков Северо-Енисейского округа и до 20% - для всех остальных приисков Сибири.

Часто среди рабочих сибирских приисков вспыхивали волнения. Как на это реагировала администрация? Нет, ставка почасовой платы не повышалась и социальный пакет рабочим тоже не был предложен. Для усмирения рабочих стягивались дополнительные силы полиции и казаков, на содержание которых пошли средства введенного в 1840 г. дополнительного пофунтового сбора – 4 руб. с каждого добытого фунта золота (1 фунт = 0,409 кг). Здесь уместно пересчитать сумму пофунтового сбора в эквиваленте пресловутых коров, которые, как мы все помним из школьных учебников истории, «стоили 3 рубля». Как показывают хроники, например, в Вятской губернии корова во второй трети XIX века стоила от 16 до 26 руб., а пять рублей она стоила при Алексее Михайловиче Романове в середине XVII века, о трех рублях за корову данных нет…

Золотопромышленность Енисейской губернии.

Конец XIX века. Архивное фото из открытых источников.

 Надежда Башкирова